Когда в конце октября основательно лег снег, все поняли, что наступил ноябрь. Два года назад я подготовил небольшой сборник стихов с названием «Ноябрь». И теперь, как только в природе основательно ляжет снег, вспоминаю о них, о тех стихах.
Сикиязтамак
В ноябре дожди — тяжелые,
Отбивают капли такт.
Слезы Осени по желобу
Льются на разбитый тракт.
Нет ни терема, ни хижины.
Сиротой еловый лес…
Тонкой струйкой дым обиженный
Потянулся до небес.
Не пройдет Лев Николаевич
И не скажет: «Дребедень!
В отдаленном гулком лае, вишь,
Нам привет от деревень».
Бесы бегают по камушкам,
До колен задрав штаны.
Звезд набрали двадцать два мешка,
С ними вместе — рог луны.
Тяжелы дожди еловые,
Отбивают капли такт.
Сикияз уж сыт обновою,
Изобилия Тамак!
Тяжелы дожди ноябрьские,
Дождевые ноябри.
Тени кланяются рабские.
Будем пьяны до зари.
Сзади лает Алексеевка,
Впереди мычат Лаклы.
Елью словно все засеяно,
Туй-Тюбе торчит, как клык.
Пороги
Ноябрь. Поселок встал на якорь.
Домишки вплыли в камыши.
Прекрасная лесная слякоть!
В окно посмотришь — ни души.
К пруду отправились все духи.
Курить, шуметь и пить нельзя!
Несутся по воде на брюхе,
Между порогами скользят.
Наверно, завтра наше время
Сползет, окажется в ведре.
Сыграют на стаканах ре-ми,
А может, даже и ми-ре.
По роже, по порожьей саже
Промчится бестелесный скейт.
Застыл лесок, не дышит даже
В своей осиновой тоске.
Ну, что ж, я поклонюсь вам, духи —
С тем светом ведь шутить нельзя.
Плотина в образе старухи
Поджарит к ужину язя.
Здесь то ли время в маринаде —
Застыло, смерзлось, как желе, —
То ли безвременье. И надо
Об этом вовсе не жалеть.
Ноябрьский день висит распятым
Под грузным проливным дождем.
Ну, что ж, не съездили в девятом,
Еще немного подождем.
Ноябрь
Ноябрь то поскребется в стекла,
То стаей загалдит у лип,
То заберется утром блеклым
На паркинге под старый джип.
Нелюдимый, нелюбимый, вроде Каина,
Ходит-бродит по задворкам неприкаянный.
Восьмого тучи снеговые
Легли на купола домов.
Ноябрь — отрубленные выи,
Стихи сожженные, плей-офф.
Нелюдимый, нелюбимый, вроде Каина,
Ходит-бродит странный месяц неприкаянный.
Мело, а через две недели
Повсюду разбросали мел.
Деревья в полночь улетели,
И сонный город опустел.
Ноябрь — замерший бомж, иуда —
В подъезде спит у батарей.
Хрустальные скульптуры круто
По крышам совершают рейд.
Ноябрь. Семь граммов вдохновенья,
Пока не выстелился снег,
Пока опять апрельский веник
Не вымел три тропы к весне.
Ноябрь брошенный, проклятый, вроде Каина.
Ходит-бродит странный месяц неприкаянный.
Ноябрьский сюрреализм
Ноябрь, синтагмы замерзают,
Слетая с посиневших губ.
Поля измерила борзая,
Прошила снежную пургу.
Синекдоха — синяк с дохою.
Тропа лесная или троп.
Осталось в чаще все плохое,
Луна купается в ситро.
Простывший бор в ночной сорочке
К мотелю вышел. Суп и чай.
Летят по белой взвыси строчки,
Как будто Гойя прокричал.
Метафоры здесь только с дробью.
В огне с фиалками — «Агдам».
Ограбить вас хочу я, rob you!
Гони, борзая, по следам!
Предчувствую: поймают Гойю,
За стол посадят. Вот — ноль-пять.
Здесь все другое под пургою,
По 33 сосны на пядь.
Под утро прогугукал филин,
Когтями клацнул на лету.
Я чувствую еще, I`m feeling.
Луна лимонная, латунь…
Вдали, как волжская шкатулка,
Закрылись Булгары. Булзи
Шагают по сугробам гулко.
На черном льду метель скользит.
Зюраткуль — Эко-парк, поселок…
На горке колокол молчит.
С рассветом ярко из-под елок
Горят зрачки седых волчищ.
Ноябрь. Сюрреализм. Зюраткуль.
К шести все Гойи набрались…
У серых — серые повадки.
Такой у нас зюрреализм.
И Гойя, побелевший заяц,
Промчит сквозь снежную пургу.
За ним погонится борзая,
Слюной мотая на бегу.
Колдун
Паук свою стальную леску
Настроил, словно гитарист.
Страница «Cosmo» с Анной Вески.
Скрипит ракитник. Ветра свист.
Колдун идет по перелеску —
Трепещет в страхе каждый лист.
Прошел — березы пожелтели,
Потом — пожухла вся трава.
Дожди шуршат уж две недели.
Колдун — седая голова.
Во вторник хлопья полетели,
В четверг накрыли столовать.
Паук… Его как ветром сдуло
По курсу шалому норд-вест.
Деревья, шаткие федули,
Готовы были двинуть с мест.
И тут взметнулось и сверкнуло,
Прорезал небо благовест.
По лесостепи пенеплена,
По белой скатерти полей
Колдун идет! Кранты! Измена!
Слетают шапки с тополей.
Идет — уж снега по колено,
И все морознее, все злей…
Уже арктические вьюги
Закрыли розовый восход.
Прижалось, вмерзло все друг в друга.
Колдун ведет покойным счет.
Но, слава Богу, все по кругу…
Навстречу он к Весне идет.
Осень
Осень — гангстерша с рябиновой наливкой,
Длинными руками-тополями;
Осень ходит в бурке, снятой с Сивки.
В будущем — обычная салями.
Церковь в белом — вечная невеста —
У реки притихла на обрыве.
Перец с пеплом. Бубенцы бесчестно
Дилидонят в рыжей конской гриве.
Тайная пещера старой девой
Вся дрожит, как будто ждет мужчину.
Осень — в бег. То правою, то левой…
Замерла. Прогарцевала чинно.
Дальняя дорога к нам на север
Пронеслась без цели и беспечно.
На обед и ужин — жухлый клевер,
По замерзшим лужам путь исчерчен.
Отошли боровики с опушек,
Отхрустели грузди под ногами.
Осень, год от года ты все лучше—
С берестой, березой, оригами!
Ты с дождями под крылами сада
По утрам разучиваешь гаммы.
Разбежалась по лугам прохладой,
По полянам разбрелась стогами.
